№10-11(69-70)(2017)

Авторитетное жюри Нобелевского комитета весьма озадачивает экспертов и критиков именами литературных лауреатов последних лет, а имена номинантов шведы, как известно, не оглашают. Называется лишь фамилия нового заслуженного гения и объявляется, за что он эту премию получил. В этом году был высочайше отмечен британский автор японского происхождения Кадзуо Исигуро. Премия вручена под захватывающей дух формулировкой «в романах большой эмоциональной силы раскрыл бездну, которая кроется под нашим иллюзорным чувством связи с миром».

О том, что жюри Нобелевского комитета при выборе победителей руководствуется политическими решениями, говорится не первый год, не первое десятилетие. Поле для дискуссий на этот счет благодатное: литература – наиболее понятная населению «сфера знаний», насчет тех или иных произведений могут спорить как ведущие литературоведы, так и дилетанты-любители. Скажем, в Интернете – масса роликов, где свои рекомендации, например относительно того же Кадзуо Исигуро, дают «специалисты» студенческого возраста. В понятном широким массам книгочтеев духе: «Ну, типа, вы ничего не потеряете, если этого читать не станете».

Но политический подтекст нобелевских награждений иной раз действительно просто выпирает. Так, два года назад премия по литературе была присвоена белорусско-украинскому автору Светлане Алексеевич, что убивало сразу двух зайцев: литературным достоин-ством наполнились сразу два народа, плюс – масса русскоговорящих граждан, журналистка-писательница создавала свои шедевры на русском языке.

Алексеевич – лауреатка под грифом «за полифонические тексты, что являются монументом страдания и храбрости в наше время». Показательно, что Украина как раз пребывала тогда в обостренной фазе этой мучительно-почетной идеологической данности: без страданий и без храбрости врага не победить, будущего не построить.

Также литературную премию – 2015 можно воспринять как знак поддержки восточноевропейской интеллигенции от интеллектуальной элиты Европы: представить миру литературного гения из культурной территории, пребывающей в состоянии кардинальной ломки культурных основ, – это, может, и не вполне честно, но так гуманно, так красиво.

Насчет же многозвучия текстов писательницы, то… Вчитайтесь-вслушайтесь.

«Я же занимаюсь тем, что назвала бы пропущенной историей, бесследными следами нашего пребывания на земле и во времени».

«Пытаюсь застичь быт души».

«Налицо имелся эффект потрясения».

«Тянуло заглянуть за факт, войти в смысл происходящего».

Разве это словесная изящность? Такой текст непременно исправил бы, окультурил любой уважающий себя газетный литредактор.

Вот поэзия Пастернака, на мой взгляд, многозвучна. И не только многозвучна, но и исключительна, и, как невесомость, – сверхъестественна. Однако вспомним, что Нобелевскую премию легенде присвоили совсем не за поэзию, а за тоскливую сероватую прозу, за роман «Доктор Живаго». Которую, между прочим, невысоко ставили и литераторы, его читавшие, изучавшие и даже слушавшие в авторском исполнении.

В прошлом году Нобелевской премией был отмечен американский автор-исполнитель, художник, писатель и киноактер Боб Дилан, которого авторитетный журнал Rolling Stone поставил на второе (после The Beatles) место по «рок-крутизне». Впервые в истории литературной «нобелевкой» была отмечена культовая фигура из мира музыки, на чьих антивоенных песнях взрастали движения за гражданские права, разрастались миролюбивые американские хиппи-коммуны, проводились массовые протесты против войны во Вьетнаме и насильственных призывов в армию.

Тем самым «нобелевцы» фактически поощрили противоположную созданию «монументов страдания и храбрости» культурную миссию. Которую, к сожалению, вряд ли поймет и примет большинство граждан в Украине. Хотя стоит вспомнить, что вирусы войны порой излечиваются очень крепкими антибиотиками искусства, когда на смену воспеванию героизма приходит полное отвержение военщины.

Страх привести детей на этот свет», – обвинял, негодовал, провозглашал гуманист Боб Дилан, будущий нобелевский лауреат.

Итак, два года назад – Украина, в прошлом году – США, в этом году «нобелевку» «выиграла» Британия. Не классическая, а, как у нас говорят, «понаехавшая» Британия. Впрочем, Кадзуо Исигуро, родившийся в 1954 году в Нагасаки, прибыл в благословенное европейское государство в шестилетнем возрасте, так что ко времени первых творческих упражнений был достаточно ассимилирован. Сравнение его с Владимиром Набоковым, что распространено в Интернете, весьма и весьма притянуто за уши, поскольку основное наследие русского гения создавалось на родном языке, а о японских произведениях британского автора ничего не известно.

Несколько слов о лауреате, который и литератор, и поэт, и сценарист.

Юношей он мечтал о музыкальной карьере, писал песни, играл на гитаре, пробивался к продюсерам, но без особого успеха. Впрочем, мне удалось отыскать в YouTube одну песню, автором слов которой он является, – The Ice Hotel. Ее исполняет американская джазовая певица Стейси Кент. Исигуро на ее сайте представлен как соавтор четырех песен альбома Breakfast on the Morning Tram, который был издан осенью 2007 года. Возможно, нобелевский титул повысит популярность этой малопримечательной певицы. Свои же стихотворения он называет «интимными, доверительными, очень личными, смысл которых можно понять, научившись читать между строк».

Также Исигуро написал сборник рассказов «Ноктюрны: пять историй о музыке и сумерках» (2009), название которого говорит само за себя: о таперах, музыкантах кафе, неосуществленных мечтах, мелодиях печали.

Он проходил непростую школу жизни. Его отец был скромным научным сотрудником, океанографом, а сам Кадзуо – социальным работником в Лондоне. Со своей женой – англичанкой Лорне Макдугалл они познакомились, когда обслуживали бездомных в приюте в Ноттинг-Хилле. Женаты уже 31 год. Воспитывают дочь. Очень позитивный образ, пример и для классической Англии, и для международного подражания.

Его главным литературным наставником, ментором была Анджела Картер – английская писательница, умершая от рака легких в 51 год, автор романов с элементами готической фантастики, книг для детей, эссе («Женщина по маркизу де Саду и идеология порнографии», 1978; «Ничего святого», 1982), развивающих идеи феминизма.

Первый роман Исигуро «Там, где в дымке холмы» вышел в 1982 году. Автор повествует о японской женщине средних лет, которая живет в Англии и переживает недавнее самоубийство дочери от одиночества в английском обществе. Для коренных англичан, пишет Исигуро, ничего удивительного и печального в этой трагедии нет, поскольку здесь считают, что каждый родившийся японцем – прирожденный самурай.

Но в чем же заключаются актуальные идейно-культурные векторы развития государства, являющегося консервативным оплотом вековых королевских традиций, государства, влияние которого распространяется на весь мир, по отношению к своему народу и к народам из слаборазвитых, отсталых стран? Как должна вести себя элита по отношению к черни? Кадзуо Исигуро берется поведать об этой рефлексии успешного чопорного класса в связи с политическими, технологическими переменами, этическими вызовами нового времени.

Драма-антиутопия «Не отпускай меня» стала визитной карточкой писателя (в 2005-м произведение включено в список 100 лучших английских романов всех времен по версии журнала «Тайм»), по роману в 2010 году был снят англо-американский фильм.

Вложения – $15 млн – не окупились, картина собрала всего $9,4 млн. Между тем, ее создавал весьма пафосный американский режиссер-клипмейкер Марк Романек, в списке достижений которого – самый дорогой на то время в истории клип для Майкла и Джанет Джексон (было потрачено $7 млн), предсмертный клип культовой иконы кантри Джонни Кэша и т.д.

Очень интересная картина для любителей мрачноватых мизантропических размышлений. Перед нами разворачивается судьба взрослеющих сирот, которые с рождения живут в пансионате, чтобы в возрасте после полового созревания пожертвовать свои органы гражданам, живущим за пределами их мирка.

Их здесь не удерживают насильно, но с младых ногтей настраивают сознание на неизбежность самопожертвования, его необходимость. Эта миссия – их честь и достоинство, они даже не представляют, что можно мыслить и поступать по-другому, до финала картины ни у кого из героев нет попыток обрести свободу, сбежать, избежать приговора. Никакого экшена – с хладнокровием трансплантолога, в спокойном медлительном темпе авторы фильма препарируют эту осознанную обреченность. Подростки влюбляются, ссорятся друг с другом, ревнуют, живут надеждой на отсрочку первой «выемки», но полностью холодны по отношению к скорой утрате здоровья и к смерти.

Они произошли из низших каст – отобраны у неблагополучных родителей: наркоманов, алкоголиков, проституток, преступников.

С одной стороны, перед нами возникает один из самых сложных медицинских вопросов об этичности трансплантологических вмешательств и о рамках, за которыми наступает потребление и уничтожение человека человеком. Но Исигуро, бывший социальный помощник страждущих и обиженных судьбой, кажется, берет выше. Он пытается разобраться, что будет происходить с душевной организацией общества, которому предстоит решать задачи выживания, продления жизни и улучшения ее качества за счет жизней других людей.

И, как убеждает он, ничего особенно страшного происходить не будет. При условии, если часть общества «заточить» на такое служение. А высшей части доказать, что это нормально и вполне эволюционно.

Автор создает очень красноречивый образ «проверки» доноров на человечность. Они рисуют, и эти рисунки демонстрируются потребителям органов, как доказательство, что у этих созданий есть душа, что они примерно такие же, «качественные». Но как художественно, графически, анимационно можно было бы отобразить эту линию со «взрослеющими рисунками», добиться эффектности культовой картины «Стена», однако американский режиссер, видимо, предпочел не заморачиваться: атмосфера фильма уныла, как мировоззрение Исигуро: темные аудитории пансиона, операционные в полумраке, вечно хмурый Альбион.

Да, это далеко не единственная работа на данную тему, но если раньше они воспринимались как ужастики, как мрачная фантастика, то сегодня это почти реальность.

И еще одна из высоких идей автора – то, что в технократическом мире любовь не спасет. Обреченные подростки верят, что их любовь друг к другу позволит отстрочить приговор, они думают, что парам действительно любящих сердец начальство даст пожить дольше, произвести на свет новую жизнь. Но это – иллюзия. В этом убеждает британский японец, пуская на органы всех трех юных главных героев романа. Словом, все, как и написали нобелевские рецензенты, – сплошная бездна при наших иллюзорных заблуждениях, что что-то поможет ее избежать.

Нет, мир не рухнет, не произойдет ничего особенно страшного, если нам придется жить по заданной этике. Украина всем нутром изнывает от этой этики уже сейчас, хотя вроде и не занимается «трансплантологией для белых людей», но испытывая новые препараты, в том числе на детях, испытывая новые формы ведения войн. Спасаемся, посылая погибать молодых. Спасаемся, не обращая внимания на беспризорных детей у метро…

Да что Украина – мир давно привык к этой этике и не сходит с заданного пути. Мир обреченных исследуется с давних пор, и уже мало толку в прочтении или повторении «Отверженных» Гюго, «Униженных и оскорбленных» Достоевского, «На дне» Горького и т.п. (Кстати, Достоевский – любимый писатель новой нобелевской звезды.) Впору изучать Исигуро, чтобы в ответ на требования технологической революции научиться создавать хотя бы достойные «человеческие утилизаторы», если не остается возможности для человеческой жизни даже для детей, даже на нашей благодатной земле.

Цитата из книги: «Люди долго предпочитали думать, что все эти человеческие органы являются ниоткуда – ну, в лучшем случае выращиваются в каком-то вакууме. Да, кое-какие споры возникали… К тому времени, как их стало интересовать, в каких условиях вас растят и следует ли производить вас на свет вообще, уже было поздно. Дать задний ход не было никакой возможности. Как потребовать от мира, уже привыкшего считать рак излечимым, чтобы он отказался от этого лечения и добровольно вернулся к старым мрачным временам? Нет, назад пути не было. Как бы ни было людям совестно из-за вас, главное, о чем они думали, – чтобы их дети, супруги, родители, друзья не умирали от рака, заболеваний двигательных нейронов, сердечных заболеваний. Поэтому вас постарались упрятать подальше, и люди долго делали все возможное, чтобы поменьше о вас думать».

Не в этом ли «незамечании» – спасительная идея благополучного и благородного общества? Но эта идея не нравится самому автору.

Мы далеки от мысли судить о творчестве Исигуро только по этому произведению. Он – многоплановый писатель. Например, в его последнем романе-фэнтези «Погребенный великан» (2015) действие разворачи-вается в средневековой Англии, над которой опус-кается особый туман, после чего жители забывают то, что было с ними час назад. А события романа «Когда мы были сиротами» (2000) происходят в Шанхае в первой половине XX века. Это уже история расследования частным детективом таинственного исчезновения собственных родителей. В 1995-м был опубликован наиболее сложный по стилистике роман Исигуро «Безутешные».

А в 1993 году была экранизирована еще одна работа англичанина «Остаток дня». Режиссер – американец Джеймс Айвори, в главных ролях – звездные Энтони Хопкинс и Эмма Томпсон. События разворачиваются в 1930-е годы, в центре внимания – история судьбы дворецкого из британского аристократического поместья, который так же, как дети-доноры, полностью подавляет собственное сознание, видя цель бытия лишь в беспрекословном – «самурайском» – служении господину, даже если тот разделяет фашистские взгляды.

Нобелевская премия по литературе этого года ко всему прочему выступила своего рода актом несколько запоздалого протеста против решения жюри Оскаровской премии, члены которого остались совершенно равнодушными к данной экранизации, фильм не был удостоен ни одной премии, хотя выдвигался по восьми номинациям. И вот награда нашла героев.