№6(65)(2017)

Беседовала: Юлия МОСТОВАЯ

Прима-балерина Национального оперного театра, звезда мирового балета, которой рукоплещет самая взыскательная публика Европы, США, Канады, Японии, Китая, сидит напротив меня в японском ресторане на диванчике, пьет апельсиново-грейпфрутовый сок (взяв слово, что позже мы закажем что-то сладенькое), охотно отвечает на вопросы и подкупает милой манерой заразительно смеяться в разговоре. В пестрой летней блузке, на плоском ходу и почти без макияжа Катя выглядит совсем юной. Намного моложе чем на сцене или фото. Глядя на нее, сложно поверить, что эта хрупкая миниатюрная девушка обладает стальным характером и недюжинной выносливостью. Но на сцене Катя гипнотизирует зрителя настолько, что, увы, не видишь больше никого… Ну, разве что ее партнера. С премьером Александром Стояновым они тандем не только в танце, но и в жизни уже по меньшей мере 10 лет.

Встретиться с Катей нам посчастливилось в Киеве, в небольшом перерыве между гастролями. График у них сумасшедший. Супруги успевают давать спектакли здесь, гастролируют за границей с труппой оперного театра и сольными программами, участвуют в международных конкурсах, гала-концертах, других проектах и при этом умудряются растить двух деток – Тимура и Настю.

Екатерина, сейчас Вас с супругом не так просто застать в Украине, большую часть времени вы на гастролях. Расскажите о поездке в США, с которой вернулись буквально на днях. Что показывали, как вас встречали? Что больше всего запомнилось?

У нас был гастрольный тур сначала в Соединенных Штатах Америки, затем отправились на World Gala в Швецию. В США танцевали «Жизель» – сложный драматический спектакль. У американцев все-таки немного другой менталитет и юмор отличается от нашего, они часто смеются на спектаклях. Вот в прошлом году мы были в США с труппой Джорджа Баланчина, они показывали балет «Щелкунчик». Так зрители просмеялись полспе­ктакля. Ну ладно там мышки, сказочный сюжет… Но «Жизель»! Когда в зале раздался смех уже в самом начале, на встрече Альберта и Жизель, я была шокирована. Это было впервые в моей практике.

Жизель и Альберт, «Жизель». Фото: Ксения Орлова

В этот раз вообще было много курьезов. Обычно у нас во время сцены сумасшествия Альберт выходит со шпагой – это достаточно легкий бутафорский предмет. Но в этом театре шпага оказалась очень увесистой. Сначала я на нее наткнулась и сильно травмировала ногу. У меня буквально сразу проявилась огромная сине-фиолетовая гематома (когда в антракте сняла трико в гримерке, муж ужаснулся, бегал за льдом). А дальше я беру эту шпагу, начинаю вырисовывать по полу восьмерки, поднимаю, чтобы себя убить... И как-то так сильно замахнулась, а шпага еще и острой оказалась, что я умудрилась себя проткнуть (смеется). Но сыграла эту сцену отлично, плакала, зритель проникся.

Шпаги, значит, свои не возите?

Нет-нет (смеется). Все атрибуты предоставляет театр. Например, для спектакля «Жизель» это шпага, ромашки, лилии, небольшой букет Жизель и длинный плащ, в котором Альберт выходит во втором акте. Мы нередко сталкиваемся с какими-то интересными нюансами, когда выступаем как приглашенные гости. Особенно когда приезжаем впритык и нет времени на сценические репетиции.

С самолета, без репетиций, на чужую сцену?

Да, бывает. В таких случаях нам заранее присылают видео, и мы уже по нему ориентируемся, иногда репетируем даже в домашних условиях (смеется).

Фото: Игнис Террам

А чисто физически ведь тоже очень сложно. Импресарио этого не учитывают, планируя гастрольные туры?

Интерконтинентальные перелеты и смена часовых поясов очень выматывают. Бывает, ты прилетаешь, на следующий день вечером у тебя спектакль, а в это время в Киеве 4 часа утра. И организм просто не успевает перестроиться. Мне для полной адаптации нужно около трех суток. Конечно, когда есть возможность, импресарио приглашают нас заранее, но это очень редко. Зачастую они думают немного о другом (смеется). Им главное, чтобы спектакли были хорошие. А если ты что-то технически недоработаешь или не справишься с эмоциональным фоном (чтобы публика со спектакля вышла в восторге), в следующий раз тебя просто не позовут. Или вообще домой отправят.

Вы гастролируете со спектаклями в Японию, Корею, Китай, Канаду, «истанцевали» практически всю Европу. Какие еще интересные особенности зрителей подмечали? Кто более подкован, кто более эмоционален, требователен, благодарен?

По-разному. Многое зависит от спектакля и театра. Японцы – достаточно интересные зрители. У них есть свои традиции. Если спектакль понравился, артист вдохновил, то самые стойкие обязательно выстраиваются в очередь возле служебного входа и дожидаются, пока артист переоденется, разгримируется, примет душ, соберет все свои вещи и выйдет.

Или вот недавно после дневного гала-концерта организаторы попросили нас остаться на сцене. Когда открыли занавес и я увидела длинную очередь деток из разных балетных школ, поняла, что попала (смеется). Около часа стояла в центре зала в пуантах и розовой пачке подписывала буклеты с фотографиями, блокнотики. Для детей это, конечно, счастье. Они могут подойти к балерине, потрогать ее пачку, все рассмотреть, прикоснуться к своему миру фантазий.

А на бис вызывают?

На бис вызывают очень часто. Но, если это не предусмотрено организаторами, то ни оркестр, ни артисты просто так оттого, что их хорошо принимают, на бис не выходят. Есть еще так называемая «бисовка» – спланированный поклон под музыку, который может выглядеть как импровизация на бис. Но это также заранее продуманный ход.

Балеринам, наверное, часто преподносят занимательные презенты… Расскажите о самых трогательных и забавных.

Самые трогательные – детские открыточки. Есть совсем смешные, видно, что ребенок только научился ручку держать, но что-то уже нарисовал, подписал, какие-то сердечки наклеил. Это очень трогает. Я храню все открытки, записки, рисунки, стихи от зрителей. У меня есть огромная коробка, в которой уже около двухсот открыток, написанных на разных языках.

А еще как-то во Франции мы давали очень поздний спектакль, выходили на поклон практически в полночь (а на следующий день у меня был день рождения) и детки вышли с цветами и вынесли мне огромного мягкого кролика в пачке и на пуантах!

Всех кроликов, других плюшевых зверей – в самолет и домой?

Обязательно! (Смеется.) Я даже с цветами часто домой возвращаюсь. Муж, конечно, ругается, говорит, что это просто безобразие. Но я как-то и огромный букет с ароматными лилиями умудрилась довезти из Италии в Киев (и это при том, что мы еще были проездом в Берлине). Привозила домой и букеты из Японии, Америки.

Я вообще цветы обожаю. Когда у нас в Украине только начали массово продаваться орхидеи, я где-то обмолвилась, что они мне очень нравятся… Теперь у меня вся квартира, все подоконники в самых разных орхидеях (улыбается). Наверное, самые благодарные цветы. Если за ними грамотно ухаживать и им все подходит в квартире, цветут у меня круглый год.

Наверняка у Вас есть и серьезные поклонники с дорогими подарками…

Есть. Один поклонник недавно подарил мне маленького плюшевого кролика (смеется). Теперь у меня их два – большой и маленький. И почему-то из всего разнообразия домашних игрушек дочка облюбовала именно их двоих.

Дорогие подарки, ювелирные украшения, конечно, тоже были. Как-то за границей мне подарили букет и огромный золотой ключ. Но человек пожелал остаться инкогнито, и у меня нет никаких догадок, кто бы это мог быть.

Все эти приглашения на гастроли Вы с мужем получаете через театр или лично?

И так, и так. С театром мы не так давно ездили на гастроли в Канаду, танцевали «Свадьбу Фигаро». Очень хорошо нас принимал зритель. «Свадьба Фигаро» Национальной оперы – это сейчас единственный в мире балетный спектакль (именно балет, не опера). До недавнего времени был еще в Кремлевском театре, но год назад его сняли.

Дальше гастролировали по личным договоренностям. За все время у нас с Александром появилось много друзей и знакомых в балетном мире. В прошлом году меня пригласили на госэкзамен в Парижскую высшую национальную консерваторию музыки и танца. Я была единственным представителем нефранцузской школы в составе комиссии. Французская школа классического балета достаточно закрытая, они считают, что идут впереди планеты всей и, как правило, никого не допускают к своим экзаменам. Тем более это был выпуск примы Гранд-опера Изабель Сьяравола. Еще раньше меня приглашали в состав жюри международных конкурсов в Сеуле и Берлине.

Простите за бестактный вопрос, но как так сложилось, что французы пригласили в судейскую комиссию именно Вас? Ведь это же беспрецедентный случай для независимой Украины. Единственным украинским танцовщиком, вхожим во французский балетный круг, был в свое время Серж Лифарь…

Судьба. Удача. Жизнь (улыбается). Мы познакомились с директором Парижской консерватории на сеульском международном балетном конкурсе – были вместе в составе жюри.

Как Вас принимали во Франции? Как складывались отношения с членами судейской коллегии?

Женщины меня приняли с опаской. Как представительницу другой культуры и школы. Да и мое мнение нередко расходилось с мнением Изабель, так как она отстаивала интересы всех своих выпускниц. А мужчины восприняли прекрасно. Им было абсолютно комфортно.

Там ведь как: в судейской комиссии около 5-7 человек, каждый выносит свою оценку и потом она обсуждается на коллегии – ты должен ее защитить. Вот когда начинаются обсуждения, становится очень интересно, ты понимаешь, с кем одинаково смотришь на ту или иную картинку. У нас с директором консерватории оценки и взгляды во многом сошлись.

А как относится к Вашим частным разъездам руководство Национальной оперы? Какие-то накладки, шероховатости случаются?

Нет, отпускают достаточно легко. И я очень благодарна, что нам дают возможность выезжать за рубеж.

Жизель и Альберт, «Жизель». Фото: Ксения Орлова

Артисты украинских театров зачастую сетуют, что чувствуют себя наказанными с экономической точки зрения. Особенно в последние несколько лет. А Вы? Кризис коснулся и Национальной оперы?

Не могу сказать столь же категорично. Да, в нашей стране сейчас экономический кризис и это чувствуется. Когда я приезжаю за границу, вхожу в состав членов жюри с тем же художественным руководителем Гранд-опера или Ковент-Гарден, и они меня спрашивают «А сколько Вы зарабатываете?», то я – действующая прима-балерина Национальной оперы со званиями и наградами – мягко говоря, комплексую озвучивать людям свой заработок в долларах или евро. Никто меня не поймет.

Тем не менее, два месяца назад нас приглашали на спектакль в Днепр, где мы танцевали «Дон Кихот», а затем на гала в Харьков. Так вот, если сравнивать зарплаты киевских и днепровских или харьковских артистов балета, то у нас в Киеве все прекрасно. Вот честно. Все в жизни познается в сравнении.

Многих талантливых артистов балета судьба уводит за границу, но Вы преданы Национальной опере уже по меньшей мере 18 лет…

Нет-нет, меньше.

Погодите, Вы же пришли в оперный театр в 1999-м?

Да, а что, уже 18 лет прошло? Боже, хоть не рассказывайте никому, аж страшно (смеется). Я закончила училище экстерном, на год раньше, поскольку мой директор сочла, что я уже готова для большой сцены. Но дебютировала в качестве примы еще в 15 лет со спектаклем «Щелкунчик» на сцене Японии.

Так вот, хватает ли Вам разнообразия, букета премьер в Национальной опере, в Украине? Неужели не возникало желания перебраться с мужем за границу, в более благополучную страну, именитый театр, престижный проект? Наверняка же были возможности.

И черная икра приедается... Наверное, я из тех людей, которые считают, что хорошо там, где я есть. Я очень люблю Киев. Здесь я выросла и училась в прекрасной балетной школе. На то время директором была Татьяна Алексеевна Таякина, легендарная народная артистка РСФСР, преподавал ее муж Валерий Петрович Ковтун, которого Майя Плисецкая называла своим лучшим партнером. Они выбрали трех учеников из разных вековых категорий – Дениса Матвиенко, Алину Кожухару, меня – и абсолютно безвозмездно по собственной инициативе с нами работали. Это было счастье.

У меня была возможность уехать в Швейцарию еще в 15 лет. Когда я впервые приехала на «Приз Лозанны» (Le Prix de Lausanne), мне предлагали либо взять денежный приз, либо остаться учиться в академии в Лозании. Я посоветовалась с мамой, директором, которая столько работала со мной, вкладывала душу, и решила отказаться. Да и мне совсем не хотелось никуда уезжать из дома. Я тогда была таким комнатным цветочком (смеется). Позже меня приглашали в Королевский мадридский балет, затем уже с Александром звали в Мариинский и Большой театры, в Берлинскую оперу. Но мы счастливы здесь.

Я обожаю наш театр. У нас мудрый директор, прекрасная сцена и огромный выбор классического репертуара. Наш зритель очень избалован балетом. Правда. Когда я на гастролях рассказываю, что только в Национальной опере можно в течение месяца посмотреть порядка 15 разных балетных спектаклей и около 10 различных опер, все очень удивляются. За границей если решают делать «Спящую красавицу», то два-три месяца театр показывает зрителю одну «Спящую красавицу» (пусть и в разных составах). И пока все на нее не сходят, другого спектакля не будет (смеется).

У нас есть возможность выезжать на гастроли, видеть весь мир, учиться: можем подсмотреть что-то интересное у Баланчина, в королевской Шведской опере, на тех же уроках в Гранд-опера. Далеко не всех артистов отпускают. Очень многие работают на своей базе и выезжают только со своим театром. А это – огромный минус для артиста, он варится в своей каше, ничего не видит.

Года четыре назад балетмейстер Борис Эйфман говорил о том, что российская балетная среда испытывает кадровый голод: балетные школы не справляются с поставленными перед ними задачами, академии готовят мало артистов и хореографов. А какая ситуация в Украине? Есть ли дефицит балетных танцовщиков и, в особенности, мужчин? Ведь в какое парное танцевальное направление ни подайся – с партнерами везде беда.

Мужчин в балете действительно очень мало. Да и в принципе талантливые способные артисты балета у нас на вес золота. Но так было всегда. И не только у нас.

К сожалению, сейчас все усугубилось в связи с экономической, политической ситуацией в стране: молодые танцовщики-выпускники, решая, где им просматриваться, как развиваться, думают о будущем и ищут себе какие-то более выгодные условия.

Уезжают за границу.

Да.

А потом наиболее преуспевающие из них зачастую яростно критикуют здешнее отсутствие балетной инфраструктуры, многолетнюю привязанность танцовщиков к театрам, а также отсутствие у артистов менеджеров, адвокатов и помощников. А Вы как на это смотрите?

Абсолютно согласна. Когда я впервые приехала в Сеул, то испытала культурный шок. Там огромный красивый цветущий парк с фонтанами, в центре которого находится театр, рядышком балетная школа и медицинское учреждение, которое занимается восстановлением артистов. Это процедуры, массажи, невероятная какая-то техника, которая работает на растяжку, восстановление мышц. Все для артистов. И государство вкладывает в это баснословные деньги, приглашает лучших педагогов со всего мира с мастер-классами и лекциями. Сейчас у них одни из лучших костюмов, техническое исполнение – невероятное.

Карьера примы и премьера – это, зачастую, очень маленький отрезок времени. Но наши законодатели решили его продлить. Есть конечно разные ситуации: кто-то выходит на сцену и в 45, и в 50, и просто глаз не оторвать, не к чему придраться. А Вы как к этому относитесь?

Мне вот очень хочется одеть 60-летнего мужчину в белое трико, выпустить его на сцену, и чтобы они посмотрели, а еще лучше – сами поучаствовали в таком мероприятии. Если раньше артист балета, не важно, хочет он или нет, имел возможность уйти на заслуженную пенсию и получать какие-то, пусть небольшие, но заработанные деньги, то сейчас планка – 55-60 лет. А ведь у нас контрактная основа. Особенно больно это ударит по артистам кордебалета. Люди просто останутся без работы и без пенсии. Не для каждого в этой профессии найдется какая-то ниша. Честно, очень обидно, что у государства такое отношение к артистам.

Сейчас Вы международный преподаватель танца. Что это означает? Даете разовые мастер-классы, семинары за границей или уже совмещаете карьеру балерины и педагога-репетитора?

Меня приглашают давать уроки на различных международных конкурсах, летних программах повышения квалификации (Summer Program). Это могут быть индивидуальные мастер-классы с выпускницами, подготовка к училищу, просмотру, конкурсу. Либо общий балетный класс (разогрев, станок, середина, прыжки, пальцы). На постоянное репетиторство нет времени, я еще сама танцующая балерина. Хотя здесь в Киеве у меня есть девочки, с которыми я периодически работаю, когда появляется возможность (но это раз 5 в год, не больше).

Если говорить о классическом балете и необалете, модерн-балете, что для Вас интереснее в будущем?

Знаете, когда наших танцовщиков приглашают на World Gala, то всегда просят танцевать самые тяжелые классические па-де-де. Потому что в Украине и в России самые шикарные классические школы балета. Это приятно. Но у нас, к сожалению, пока нет очень многих интересных и прогрессивных вещей, которые есть в неоклассике и модерне в Европе, США. Да, есть определенные неоклассические, модерновые постановки, но именно европейского, американского модерна нет. А это очень интересно.

А как насчет «Киев модерн-балета» Раду Поклитару?

Я очень люблю Раду Поклитару, он потрясающий хорео­граф. И мы с удовольствием танцуем его постановки. Например, у нас есть номер «Простые вещи» длительностью всего три минуты, но за эти три минуты мы успеваем прожить на сцене целую жизнь.

У Раду Витальевича свой неповторимый стиль, очень музыкальные, глубокие по смыслу и сильные в актерском плане постановки. Но у него есть своя труппа, на которую он ставит постановки.

А какие роли Вам сейчас интереснее? Есть такие, которые хотелось бы по каким-то причинам убрать из своего репертуара? Например, потому что переросли.

Сейчас мне интересны более глубокие эмоциональные драматические партии, которыми можно что-то донести до зрителя. Да, я очень люблю танцевать спектакли «Щелкунчик» (особенно под Новый год), «Спящая красавица», но никакой эмоциональной нагрузки они для меня как для актрисы не несут. Мне намного ближе партия Маргариты в «Мастере и Маргарите», где ты можешь быть абсолютно разной: вначале нежной и женственной, затем мистической, коварной, страстной, темпераментной. Привлекает эта многогранность. У артистов ведь есть потрясающая возможность проживать разные жизни. Мы на сцене полностью вживаемся в роль. Если играть, зритель почувствует фальшь. Свет рампы оголяет все.

Маргарита, «Мастер и Маргарита»

Так все-таки, что первостепенно в балете: техника или нутро?

Должен быть симбиоз. Балет – это не гимнастика, не цирк, не театр, а сочетание всего этого. В идеале балерина должна быть красивой, музыкальной, совершенной в техническом плане и, что немаловажно, артистичной. Когда балерина танцует с каменным лицом – это провал. На нее неинтересно смотреть. Зрителя нужно чем-то цеплять, давать ему какую-то эмоцию и вызывать их.

И, конечно, прима-балерина должна соответствующе выглядеть. Ведь люди приходят в театр, чтобы окунуться в мир красоты, сказки, фантазии, немного отвлечься от своих проблем. Но никак не думать: «Господи, что это за жирные ляжки?» или «Что за кривое лицо?» Вот как раз по такому вопросу у нас разгорелась дискуссия в Парижской консерватории. Выпускалась девочка – кореянка – настолько идеальная в плане классической техники, настолько красиво все делала: правильные линии, пропорции… Но при этом она была настолько некрасива (искривленное лицо), что мы не понимали, как ее оценивать. Потому что дальше все, что она сможет танцевать в любом театре мира, так это только фею Карабос в «Спящей красавице» или Медж в «Сильфиде». Никто из здравомыслящих художественных руководителей не поставит такую балерину на примскую партию Машеньки, Авроры, Жизели, Джульетты или кого-либо другого. Зритель хочет видеть красоту…

Звание примы влияет на поведение вне сцены, как-то обязывает? На Вас ведь смотрят под другим углом.

Да, на прим смотрят в два раза придирчивее. Статус примы все-таки накладывает определенный отпечаток. Ты должен быть примером для всех. Лишний раз подумаешь, прежде чем что-то надеть на работу (смеется). Я вот очень люблю спортивную и комфортную одежду в повседневной жизни. Но для выхода в свет предпочитаю женственные и сексуальные образы.

Фото: Владимир Лубенский
Продюсер: Юлия Петренко
Стиль: Наталия Жукова
Макияж: Антонина Подварская
Производство: Cookie Production

Как Вы относитесь к профессиональной критике? Всегда ли она была к Вам благосклонна? Я вот не нашла ни одной негативной рецензии на Ваши выступления.

Не нашли? Хорошо (смеется). Правильная профессиональная критика – очень полезная вещь. Но есть и другая. Вот у нас некоторые товарищи из театра любят приходить во время спектаклей за кулисы, садиться и критиковать прим: «ой то не так сделала, стопы корявые, пачка уродливая…» Очень много зависти и желчи исходит от людей, которые не удовлетворены своей жизнью. Но это чаще женская история, у мужчин такого практически нет.

Другое дело, когда критика конструктивная и направлена на то, чтобы тебя улучшить: «здесь ты не докрутила фуэте (вместо 32-х всего 28), там поддержка не вышла – нужно похудеть или костюм неудачный, длина юбки не та, тебе нужно по колено». Такие замечания (мы еще называем их коррекцией) в основном делает педагог-репетитор или художественный руководитель во время репетиций или уже после спектакля.

А к кому прислушиваетесь? Кто Ваш главный критик по жизни?

Главный – Александр. Мы друг для друга как зеркало. Прислушиваюсь к своему педагогу, художественному руководителю. Есть очень близкие мне зрители, которые уже долгое время приходят на мои спектакли, пишут о своих впечатлениях. Например, с одной зрительницей мы регулярно переписываемся в Facebook, хотя пока ни разу не встречались. Это очень интересный, эрудированный, разбирающийся в балете человек, который ездит по всему миру, в разные театры, на разные спектакли и может провести параллель между нашей и миланской оперой, сравнить ту же «Аиду» в Милане и у нас. К ее мнению я всегда прислушиваюсь, потому что она замечает очень необычные тонкие вещи, которые интересно услышать балетному артисту от человека из зала. Они могут быть связаны с головными уборами или цветом фиалки в волосах. Или же это какие-то тонкие грани актерского мастерства, взаимодействие оркестра и балета. Это как взгляд со стороны. Мы же на себя смотрим балетными глазами.

Ну, а самый беспощадный критик – это ты сам. Когда смотришь на себя в зеркало или просматриваешь видеозапись – ты себя разнесешь в пух и прах. Я довольно самокритична. Люблю копаться в себе, проводить анализ, находить плюсы и минусы.

А что интереснее и проще для балетного артиста: бесконечное переключение с одного спектакля и настроя на другой или планомерная скрупулезная работа над несколькими?

Если артисту все время давать одно и то же, он заскучает и утратит интерес. Например, есть балерины, которых ставят только в один какой-то спектакль – это их кредо на всю жизнь. Это невыносимо. У меня было такое однажды на гастролях во Франции. Мы давали порядка 40 спектаклей в течение двух месяцев. Танцевали «Ромео и Джульетту», периодически меняясь с парой из Мариинского театра. У нас было около недели спектаклей только в Париже. Мало того, что зал просто огромнейший – на 4700 человек, так еще и спектакль драматический. Ты должен полностью себя выжать на сцене, отдаться публике. Когда спектакль хорошо проведен, чувствуешь себя как выжатый лимон. Стоишь на поклоне и понимаешь, что тебя уже просто нет, полное опустошение… И не хочется ничего. А на следующий день нужно выйти и отработать так же. Невероятно сложно так быстро восстанавливаться после тяжелых драматических партий. Наверное, в этом и есть актерское мастерство.

Сколько спектаклей в неделю, месяц – норма для примы-балерины? Какой у Вас рабочий график, сколько выходных?

У нас один выходной в неделю – понедельник. Работаем практически все время. Новогодних каникул, майских праздников нет. На самом деле, это очень сложно. Особенно, когда пары не полностью балетные: один партнер живет балетом, а другой – нормальной человеческой жизнью (смеется). Мы же как олимпийский резерв: постоянно преодолеваем какие-то препятствия. Один спектакль, второй… Мне мама уже говорит: «Слушай, ты когда-нибудь приедешь с гастролей, у тебя будет хотя бы пару дней, чтобы ты просто посидела дома с детьми?» А у меня не получается (смеется). Сегодня после репетиции поняла, что послезавтра улетать в Германию на World Gala – будем танцевать «Корсар» и адажио из балета «Шехеразада», а у меня мышцы забиты. Пришлось в срочном порядке вызывать массажистку, и просто счастье, что она смогла приехать и немного привести меня в порядок. Когда в мышцах собирается молочная кислота, опасно их нагружать, чревато травмами. Для артистов балета очень важно грамотно распределять нагрузку, правильно восстанавливаться. Мы нужны до тех пор, пока мы в форме. У меня, например, все домашние знают, что если это день спектакля, то утром я еду на урок (часа полтора), готовлю себя к спектаклю, затем приезжаю домой, обедаю и обязательно ложусь отдыхать. Ни с кем не разговариваю, не отвечаю на звонки. Даже старший сын ходит на цыпочках и разговаривает шепотом, потому что маму трогать нельзя (смеется).

Вокруг папы тоже все ходят на цыпочках?

Папа у нас по-другому настраивается. Может отдыхать играя с детьми. А я так не могу. Мне нужно уйти в себя, как ракушке, и не люблю, когда меня из этого состояния выводят. А Саша – наоборот. За два часа до спектакля у него в кровь видимо начинает поступать адреналин, и он становится таким активным, вездесущим, очень много разговаривает, все время меня трогает, что-то спрашивает (смеется). Человек в таком приподнятом настроении настраивается на спектакль. Причем у него это настолько автоматом, что вот он едет спокойный за рулем и вдруг «раз» и перещелкнуло. Мне было так интересно, я вначале понять не могла. У каждого артиста свои фишечки.

А обратная сторона медали романтических, семейных отношений в балетных парах есть?

Минусы есть. В последнее время, учитывая то, что у нас уже очень много станцованных спектаклей, Саша может приходить ко мне на репетицию и не выкладываться эмоционально на все 100 %. Я с ним уже долгое время по этому поводу спорю, но ему так удобно и все. При этом на спектакле он делает все и даже больше того, что я от него не ожидаю. Сложно только в том плане, что мы идем к одному и тому же спектаклю разными путями. Каждый в своем ритме. Мне важен режим, равномерная работа, а ему нет. Когда репетируем свои кусочки индивидуально, это не мешает, но когда становимся в пару, иногда возникают споры.

А домашние ссоры перетекают в зал?

Да, он может вообще отказаться проходить со мной адажио (это особенный дуэтный танец, в котором проявляются чувства партнеров, чаще всего страсть и любовь). Скажет: «Ты мне сегодня испортила настроение, я с тобой репетировать не буду».

И какой демарш можете устроить в ответ?

В балете я его никак не наказываю. Меня еще в детстве Татьяна Алексеевна научила, что, когда ты заходишь в зал, все свои проблемы и жизнь оставляешь за дверью – существуешь только ты и балет. Я его наказываю в повседневной жизни, в быту: «Ах ты сегодня не проходил со мной адажио, хорошо…» (смеется). Правда, без ужина оставить тоже не могу, потому что он нам его готовит (смеется).

А Вы совсем не готовите дома?

Я могу только печь (смеется). Есть у меня несколько фирменных блюд, которые Саша обожает. Это марокканский пирог с кедровыми орешками. Безумно вкусный, но очень калорийный. Творожная запеканка с грушей, рогалики, печенье.

Диетами себя не мучаете, а калории периодически в уме подсчитываете?

Нет, абсолютно. Когда ты живешь в таком режиме, что не хватает времени даже на перекус, то ничего не считаешь. Конечно, самый тяжелый период для балерины – это период полового созревания. Гормональная перестройка дается очень тяжело. В свое время у меня тоже были проблемы с весом. Но я категорически против жестких диет в период девичьего становления – чего требуют в училище, например. Когда ребенку 14 лет, он ничего не ест и не худеет, а педагогу нужен результат – сдать госэкзамены и показать, что в его классе 6 девочек и все идеальные. А то, что это отражается на здоровье – никого не волнует. У многих моих сокурсниц нарушался гормональный фон, страдала щитовидка, начинались проблемы по-женски.

Несколько лет назад в мире произвел фурор фильм «Черный лебедь» с Натали Портман в главной роли. Есть ли хоть доля правды в том, что показано из будней балерин? Весь этот нерв, страдания, соперничество, закулисные интриги… Вот какая атмосфера за кулисами Национальной оперы?

Все утрировано. Это же американский фильм (смеется). Есть еще похожий сериал – «Плоть и кости», где в главной роли снялась выпускница нашего училища Ира Дворовенко. Вот нужно же им было достать все самое такое вот, что есть в человеческих отношениях, и раздуть, чтобы это вызвало какую-то реакцию зрителя. «Пуанты растирают ноги до мяса», «все мужчины в балете геи», «все только через постель»... Простите, но так можно сказать о любой профессии. В каждом коллективе, где есть женщины, есть интриги и сплетни. У нас их ни больше ни меньше. Иногда это клубок целующихся змей, иногда – здоровые нормальные приятельские отношения.

Женщины еще достаточно суеверны. Вот у Вас есть какие-то приметы, ритуалы перед выходом на сцену? Удачная/неудачная пачка, булавочку на лиф?

Да, у меня есть очень много разных ритуалов, нюансов, особенно в день спектакля и перед выходом на сцену. Например, я никогда не возвращаюсь обратно в гримерку, даже если что-то забыла. Люблю жечь ароматические свечи – для меня это действительно ритуал. Обязательно читаю молитву перед выходом из гримерки. Насчет костюмов каких-то таких нюансов нет, но есть пачки, в которых у тебя удачные спектакли, а есть те, в которых некомфортно. Вот сшили тебе новый костюм, привезли уже в день спектакля, и если не успел в нем прорепетировать, выходишь на сцену, а у тебя то ли сталька великовата (металлический ободок, который держит юбку пачки), то ли еще что-то – ты вращаешься, а пачка «живет своей жизнью» и идет в другую сторону. Такое ощущение, что сама что-то дотанцовывает. Поэтому есть пачки, которые были надеты всего раз и складывались на полку либо полностью переделывались.

Кстати, в июле мы с Александром летим на гала-концерт в Мексику, будем танцевать «Дон Кихот». И это он будет выбирать, какую пачку мы возьмем. Есть одна, которую он очень любит, – пачка Татьяны Алексеевны Таякиной. Она в ней сама когда-то танцевала, а потом подарила мне. Она прошла уже невероятное количество спектаклей и до сих пор стоит, не падает. У пачек же есть такая особенность, тюль со временем обвисает и сталька падает. А эта выглядит идеально, будто только вчера сделали. Периодически сдаю ее на реставрацию: зашить какие-то мелкие трещинки, подшить камни, вышивку. И есть у меня еще одна пачка от Татьяны Алексеевны – черного лебедя – моя любимая.

Костюмы шьете и за свои средства или все от Национальной оперы?

И так, и так. Для спектаклей, которые танцуем в Национальной опере, шьет театр. Если у нас спектакли, с которыми сами выезжаем за границу, – своими силами или за счет принимающей стороны.

Фото: Владимир Лубенский
Продюсер: Юлия Петренко
Стиль: Наталия Жукова
Макияж: Антонина Подварская
Производство: Cookie Production

Не так давно молодой украино-грузинский бренд GUDU настолько вдохновился творчеством вашей пары, что создал и презентовал вам костюмы для «Щелкунчика».

Да, GUDU подарил нам замечательные костюмы, и я надеюсь, что это станет началом сотрудничества фешн-индустрии и балета в Украине. За рубежом эта практика не нова: в костюмах Вивьен Вествуд, Валентино Гаравани, Мэри Катранзу сегодня танцуют артисты балета по всему миру, а в 20-м веке балетных танцовщиков одевали даже Коко Шанель и Ив Сен Лоран. Модные дома в этом заинтересованы и считают за честь такое сотрудничество. У нас же пока все только начинается.

Новую дизайнерскую пачку уже обкатали на сцене?

Конечно. Первый раз вышла в ней на сцену Национальной оперы 31 декабря вечером. Самый ответственный и кассовый спектакль. Пачка очень красивая, но, честно говоря, намного тяжелее обычной. GUDU использовал ленту с настоящими камнями. Она невероятно красиво смотрится, сверкает, но эти камни прибавили мне килограмма полтора. Даже Саша сказал, что я как будто поправилась (смеется). Это у меня теперь парадно-выходная пачка. Балетный haute couture.

А есть какие-то специфические пункты, которые Национальная опера, импресарио прописывают в контрактах с балеринами: касательно веса, физической формы, еще чего-либо?

О весе и форме нет, но есть определенные пункты, которые приходится соблюдать. Мне вот пришлось спустя 3 месяца после вторых родов танцевать «Лебединое озеро» в Италии, потому что был контракт. Один импресарио благосклонно отнесся к тому, что я была в положении (мы заранее предупредили). А другой сказал, что нет, дорогая, у меня с тобой подписан контракт, и либо ты платишь неустойку за то, что срываешь гастроли, либо быстро восстанавливаешься и танцуешь. Пришлось взять себя в руки и через месяц после родов стать к станку.

Пока Вы с мужем на гастролях, кто занимается детками?

Мама и няня. В нашей профессии без бабушек и нянечек никак. Иногда приходится уезжать и на полтора, и на два месяца. Это балетная жизнь. Либо ты выходишь из строя и сидишь дома с ребенком, либо пытаешься все совместить. Конечно, я очень переживаю, мне бы хотелось намного больше внимания уделять своим детям, но я уже балерина (улыбается).

А когда вы в Киеве, дети «живут» за кулисами?

Не люблю приводить детей за кулисы. У ребенка должна быть своя полноценная жизнь, нормальный режим. Тогда он правильно и легко просыпается утром, вовремя обедает, ложится спать днем, не устраивает истерик вечером. Когда мы были на гастролях в Германии, наши знакомые приезжали с очень маленьким ребенком. И вот, представьте, в 11-12 часов ночи у нас заканчивается гала-концерт, встречаемся на афтерпати в шумном ресторане, где гремит музыка, курят, кричат и при всем этом присутствует маленький ребенок. Да, он с родителями, мама может в любой момент его покормить, но это же не нормально для психики ребенка. Я уже не говорю о частых переездах и перелетах со сменой климата, часовых поясов.

Сын Тимур у вас не балетный ребенок. Чем уже занимается, какие таланты развиваете?

Да, старший не занимается балетом. Когда ему было года два с половиной, мы привели его в театр, посадили за кулисами смотреть «Щелкунчик». Он минут пять сидел как зачарованный, рот раскрыл, наблюдал за всем, что происходит. Я только расслабилась, подумала, вот куда я буду приводить... И тут он ко мне поворачивается и говорит: «Мама, балеть – неть!» – и убежал. Никто и не заставляет. Хотя сейчас он уже подрос, сам проявил инициативу и в этом году приходил со своей подружкой к нам на спектакль. Детей переполняли эмоции.

У Тимы хорошая координация, стопа, правильные линии, но с растяжкой совсем плохо – деревянненький (смеется). Сейчас он занимается футболом, и тренера пытаются посадить его на шпагат. Поперечный – это нечто, я на него смотрю и думаю: «Боже, Тима, у меня такое ощущение, что я не твоя мама» (смеется).

А дочку все-таки на балет?

Мне кажется, у нее есть балетные задатки. Она очень мягкая, музыкальная, стопа есть. Может играться, а потом через поперечный шпагат потянуться за игрушечкой, сложиться в складочку, ножку потянуть, в арабесочек стать. Когда еще совсем маленькой в кроватке лежала, красиво так ручками танцевала. В общем, посмотрим. У меня нет какой-то зацикленности, что вот мои дети должны быть артистами балета. Главное, чтобы занятие было в удовольствие. Хотя для девочки это очень хорошее увлечение и профессия, независимо от того, прима она или артистка в кордебалете. Развить координацию, красивую осанку, держать себя в форме и мир посмотреть.

Катюша, огромное Вам спасибо за приятный душевный разговор. В завершение, что пожелаете нашим читателям?

И Вам спасибо. Хочу пожелать всем, особенно в преддверии лета, насладиться солнцем, теплом, чистым красивым небом, морем. Отдохнуть, набраться сил. Море заряжает такой энергетикой, позитивом, весь негатив смывает. И вот чтобы этот позитив и чистые мысли всегда и везде вас сопровождали!